Родился в 1924 году. В армии с 1941 по 1950 годы. С 1941 по 1942 годы – учащийся Казанской спецшколы Военно-Воздушных Сил. После демобилизации в 1950 году до 1955 года проучился в КГУ на физико-математическом отделении. После работал инженером-расчётчиком на заводе имени Горбунова. Обладатель наград: знак «Фронтовик 1941–1945 гг.», медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», памятные медали «20 лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «XXX лет Советской Армии и Флоту», «50 лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», «60 лет победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.», знак Республики Татарстан в честь 55-й годовщины победы в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг., медаль «Ветеран труда».«Я учился в школе №15 на улице Бутлерова (ныне школа №18), но прошёл слух, что открывается спецшкола ВВС КА. Желающие поступить должны были пройти комиссию. Сначала была медкомиссия. Давали понюхать ватку, смоченную бензином и керосином, – так проверяли ощущение запахов. А для проверки вестибулярного аппарата сажали на кресло, раскручивали его, а после просили пройти по одной половице. Потом была комиссия мандатная – собеседование. Занятия проходили с 18 января 1941 года по 1 июня. 22 июня 1941 года за зданием школы построили военный лагерь, в котором было немало военных соединений на учениях. Так мы узнали о начале войны... 1942 год. 1 июня мы поехали на устье, на пристань. На пристани увидели, что большинство пароходов стали госпиталями. Отплыли во второй половине дня, на пароходе добрались до Горького. Ночью у города услышали взрывы. Пароход ударился в песок, а мы все выбежали на палубу. Выстрелы! Взрывы бомб! В эту ночь немцы бомбили Горький... 2 июня утром вышли в город и отправились на вокзал, который находился на другом берегу Оки. Сразу обратили внимание, что по обоим берегам расположены зенитные батареи. Удивительным было то, что обслуживали их женщины. Пришли на вокзал, нас всех посадили в поезд, и мы поехали в город Котельнич. Там было три выпуска спецшкол: казанской, воронежской и горьковской. Приехав, сразу же отправились в школу авиационных механиков, которая располагалась близко к центру города. Из нас создали батальон. До нас тут был ещё один батальон, поэтому, в конечном итоге, получилось по два в каждой школе. На занятиях изучали устав, а в начале августа приняли присягу. Однажды в сентябре вдруг объявили военную тревогу. Все подразделения выстроились перед зданием. Вышли руководители со списками и стали поимённо вызывать курсантов. Из 120 человек казанцев нас в строю осталось 30, батальон превратили в роту. Тех, кого вызвали, направили в баню, выдали новое обмундирование, подогнали грузовой состав и отправили на фронт. В это время немцы от Харькова шли на Сталинград, и в какой-то рубеж этой дороги попали наши ребята. Мы получали письма о том, что кто-то погиб, ранен или пропал без вести. А мы проучились в школе авиационных механиков до 1943 года. В августе 1943 года нас выпустили и отправили по воинским частям. Я попал в пятый штурмовой авиационный полк, который находился на железнодорожной станции Толкай (село Кинель-Черкассы Куйбышевской области). Мы первыми получили штурмовики Ил-2. К нам приезжали лётчики, которые имели опыт боевого штурма, учили летать строем и т.д. Обучали стрельбе по воздушным целям. Целью была «колбаса» из прочного, грубого материала приблизительно 1,5 м в диаметре, а длиной 5–6 м. Пули были прокрашены, поэтому при попадании было понятно, кто это сделал. Под Куйбышевом, на станции Безымяновка, были расположены два авиационных завода – воронежский и московский (№30 и №18). От нас это было в 140 километрах. Мы прилетели на станцию на гражданском самолёте и прошли на завод. На аэродроме увидели, что самолёты стоят крыло к крылу в несколько рядов. Ряды были больше километра. Много было самолётов Ил-2, их было выпущено 40 тысяч всего по стране. Мы их называли «летающий танк», а немцы – «чёрная смерть». Они отрабатывали передний край немецкой обороны. Топлива хватало на 2,5 часа, скорость была 240 км/ч, дальность 500–550 километров. Вооружён самолёт был двумя пушками, Волкова и Ярцева, двумя пулемётами Шкас, у стрелка – пулемёт Березина. Он мог поднять бомбу весом 500 килограммов, а максимальная грузоподъёмность была 600 килограммов. Когда учения заканчивались, то на станции Безымяновка выбирали самолёт, лезли в кабину, осматривали воздушную систему: есть ли воздух в рабочем баллоне, для того чтобы не таскать в баллоне сжатый воздух. Масло и воду заменяли антифризом, чтобы не замерзала. В бензин добавляли американские и советские добавки. Когда лётчики были готовы, мы сами пригоняли самолёты, совершали последние полёты строем по 4–10 человек. В определённое время с фронта прилетали П-2, которые выпускались в Казани. Они начинали взлетать, по две машины строились. Во главе десятки становился П-2, и они все улетали на фронт. По мере приближения фронта были аэродромы-«подскоки». На них садились, когда у штурмовиков заканчивалось топливо. Там их заправляли и обслуживали, и они дальше летели до фронта. Полк у нас был численно большой. Из него формировалась эскадрилья. Получали новую технику, которую лётчики облётывали. Списки летевших на фронт укомплектовывались заранее. После давалось указание, когда эта эскадрилья должна принимать участие в боевых действиях. Технический состав доставляли на транспортных самолётах. Эта эскадрилья была на боевых аэродромах месяц, затем самолёт оставляли на «подскоке», а сами лётчики на транспортных самолётах возвращались на базу. В первое время я в эскадрильи не попадал. Сначала брали тех, кто постарше. Три раза – на Украине, в Белоруссии и Польше – проводил заправку регламентных работ, помогал вооруженцам, так как подвести бомбу – очень тяжёлая работа. Были значительные потери среди лётчиков. Сорокин, Чекан были сбиты прямо над немецкими окопами. В 1944-м появились штурмовики Ил-10, цельнометаллические. Мы ездили на завод изучать их. 1945 год. Девятого мая мы были на своём стационарном аэродроме, готовили самолёты к полётам. Тут навстречу побежали женщины, плакали, голосили о победе, обнимались. «Сынки живы остались!» – кричали они. Эти слова я запомню на всю жизнь. Война закончилась... Вскоре наш полк разделился, и в декабре 1945 года мы прилетели в город Чкалов (Оренбург). Там начали заниматься, бомбили, стреляли на полигоне. Полк наш назывался «Полк боевого применения». Тем, кто окончил училище, давали звание лейтенант. Однажды я делал регламентные работы, привёз мотор. Тут ребята мне сообщили, что собирают самолёт в Казань, и предложили тоже поехать. В это время командир шёл с обеда. – Товарищ подполковник, разрешите мне в Казань слетать? – Иди, оформляй документы. Но день тогда был банный, и тот, кто выписывал увольнения, был в бане. Побежал я тогда к инженеру Васильченко, он мне дал разрешение. Времени оставалось мало, побежал за своим маленьким чемоданчиком. Бегу, а самолёт уже заводить начали. Ещё на лестнице начал кричать: «Я с вами!» Механик дал мне чехол, на котором я проспал всю дорогу до Казани. В 14.00 был уже дома! Все родственники плачут от радости. Побыл с ними недолго: уезжать надо было уже на следующий день в 7.30. С утра снова на аэродром и – на базу. Позже в городе Чкалове был организован курс по подготовке в академию при Доме офицеров. Нас было 6 человек. Преподавали математику, русский язык и физику. Занятия были 2-3 раза в неделю. Неудобство заключалось в том, что с аэродрома надо было ехать в город и поздно вечером возвращаться. Проучились год. Должен был ехать в военную академию поступать, а тут демобилизация... 1 апреля 1950 года я приехал в Казань уже с намерением получить высшее образование. Поступил в КГУ на физико-математический факультет, отделение механики. Первые два года учиться было очень тяжело, а потом даже стипендию повысили. Окончил в 1955 году и получил направление в конструкторское бюро Туполева при заводе имени Горбунова. Попал в бригаду прочности, то есть мы рассчитывали на прочность выпускаемые самолёты разных моделей. Должность была инженера-расчётчика, дошёл до I категории».